Уродка: и аз воздам - Геннадий Петрович Авласенко

– Бить в набат, сигнал: общий сбор! Для всех, кто может носить оружие, явка обязательна! Вооружение по первому разряду: кольчуги, арбалеты, дальнобойные луки… Сбор на центральной площади… выступаем через полчаса!

– Будет исполнено, господин старший инспектор!

Секретарь юркнул за дверь. Инспектор хотел, было, броситься следом, но Корнелиус неожиданно схватил его за руку.

– Погоди, Самуэль! Это ещё не всё!

– Не всё? – осторожно высвобождая руку, переспросил инспектор. – Что ещё?

– Нам нет никакой нужды выступать сейчас против уродов. Тем более, в такой спешке! Через полчаса они и сами тут будут!

– Что?!

Некоторое время инспектор недоумевающее смотрел на друга.

– Они будут в посёлке? Через полчаса?

Корнелиус кивнул, причём, лицо его, чумазое и окровавленное, перекосила вдруг в какая-то странная усмешка, скорее напоминающая гримасу.

Гримасу боли…

– Ну, может, через час. И за этот час нам надо успеть организовать оборону…

– Нам? Оборону?

Инспектору показалось, что он чего-то недослышал.

– Посёлку предстоит обороняться от уродов… ты это хочешь сказать?

Не отвечая, Корнелиус вновь кивнул. И всё с той же застывшей гримасой на устах.

– Нам обороняться от этих тварей?! – инспектор захохотал зло и, одновременно, торжествующе. – Да мы их… мы им всем…

Он замолчал, не договорив.

– Слушай, а почему ты всё время улыбаешься? Это так смешно, то, что я сейчас говорю?

– Самуэль! – вновь заговорил Корнелиус, перестав, наконец-таки, усмехаться. – У них двадцать тысяч взрослых мужчин! Двадцать тысяч… а у нас хорошо ежели пять наберётся!

– И что? – не сдержавшись, выкрикнул инспектор. – Двадцать тысяч… как же, напугал! С кирками да камнями, тогда как у нас каждый второй в доспехах будет, у каждого третьего – арбалет или лук…

– А каждый двадцатый – конный, – докончил Корнелиус фразу, вновь искривив губы в мертвенной своей усмешке. – А как тебе тот факт, что все выступающие против нас уроды будут вооружены метательными копьями? Не кирками, как ты полагаешь, тем более, не камнями, а именно копьями! Добротными метательными копьями, причём, по несколько штук на брата? Как тебе такое?

– Копьями? Да ещё и по несколько штук?

Инспектор недоуменно уставился на приятеля. Шутит, наверное?

– Они не могли тайно изготовить такое большое количество копий! Никак не могли…

– Не могли! – устало и даже безразлично проговорил Корнелиус. Потом он помолчал немного и добавил: – Да они их и не изготавливали. Это крысиные копья.

Корнелиус вновь замолчал и некоторое время оба они, и инспектор посёлка, и заместитель коменданта резервации, лишь молча и как-то настороженно смотрели друг другу в глаза.

– Крысы снабдили уродов оружием? – первым отводя взгляд, прошептал инспектор, хрипло и почти невнятно. – Но зачем?

– И это ещё не всё! – Корнелиус вздохнул. – Сейчас в резервации крыс этих просто кишмя кишит. И не похоже, что это набег, они там никого не трогают, и на них никто не нападает тоже. Понимаешь, что это значит?

– Понимаю… – прошептал инспектор, медленно подходя к окну. – Очень даже хорошо понимаю! Скажи… – внезапно повернулся он к Корнелиусу, – а эта рыжеволосая тварь… она тоже там?

– Вряд ли! – Зигфрид отрицательно мотнул головой. – Во всяком случае, я её там не видел. Да и вообще, всё указывает на то, что авантюра эта целиком спланирована и организована крысами. Столкнуть нас лбами с уродами… при любом последующем развитии событий и тех и других значительно меньше останется…

* * *

Общее командование ополчением инспектор возложил именно на Корнелиуса. Как бывший капитан пограничной стражи и, вообще, человек весьма сведущий в военном деле, Корнелиус подходил для этой роли, как никто другой.

Себе же инспектор оставил жандармский корпус, хоть и знал: старшему жандарму это здорово не понравится.

Жандармский корпус, несмотря на звучное своё название, собственно, корпусом не являлся. Сорок всего человек… смех, а не корпус…

Но, тем не менее, в полном боевом облачении выглядели жандармы внушительно и даже, можно сказать, устрашающе: на каждом шлем, кольчуга или кожаный панцирь, укреплённый чешуйчатыми броневыми пластинами, на левой руке у каждого ещё и обязательный треугольный щит из прочного дерева, бронзой или железом по краю окованный. Из наступательного оружия – меч или булава, боевой метательный топорик за поясом… а у некоторых и ножи метательные, в специальные сумки уложенные…

Но что толку даже в самом совершенном оружии, ежели руки, оружие сие держать вынужденные, более приспособлены ко взиманию денежных поборов с уродов на рынке, нежели к нелёгкому воинскому мастерству? Что толку в кольчугах да доспехах, коли с трудом налезают они на раздобревшие от спокойной и сытной жизни тела жандармов? Вон господин старший жандарм уже не раз, и не два кольчугу свою к мастеру-оружейнику относил, дабы тот её до соответствующих размеров расширил…

Тяжело вздохнув, инспектор перевёл взгляд с бестолково суетящихся жандармов (это они уже десять минут всё никак в две шеренги разобраться не могут, дебилы!) на статную фигуру Корнелиуса, который как раз в этот момент заканчивал построение на правом фланге шеренги арбалетчиков. Там же – копейщиков для их защиты, а чуть поодаль – подростки для скорейшей перезарядки арбалетов. И хоть там тоже было излишне много суеты, беготни и просто бестолкового топтания на месте, Корнелиус быстренько порядок среди них навёл.

Что ж, дело своё он знал, и это, единственное, что не могло не радовать. Во всём же остальном…

«Моя вина! – невольно подумалось инспектору. – Расслабился чересчур, последние воинские сборы уже и не помню когда проводились! Всё надеялись на авось, и на то ещё, что вечно будут уроды в страхе и великом послушании пребывать. Ан вон как оно, дело, обернулось!»

Ну, ничего, после победы всё совершенно иначе будет! Ежедневные для жандармов и стражников уроки фехтования и стрельбы из арбалета… и то же самое еженедельно для всего мужского населения посёлка.

И вообще, всяческие физические тренировки: бег, борьба, кулачный бой…

Но всё это потом, после победы…

В том, что они сегодня победят, инспектор и не сомневался даже. И самой предстоящей битве радовался, как ребёнок радуется новой игрушке. Поскорее бы только всё это начиналось…

И тогда…

Боль от внезапной утраты жены и единственного сына была настолько свежей, жгучей и нестерпимой, что заглушить её можно было лишь кровью. Гнусной, ненормально горячей кровью этих подлых и вероломных тварей, которые, что бы там не толковал дядя-сенатор, всё равно останутся в глазах инспектора лишь жалкой и недостойной пародией на настоящих людей!

На людей посёлка!

Не беда, что сбежавшая служанка сумела временно отсрочить заслуженную кару – кара сия всё равно настигнет эту подлую тварь, рано или поздно! Сейчас же он будет казнить её не